[shinmegaten]

Как мило))) Такие забавные были в детстве два брата)))

23.09.2011 в 15:19

Пишет  kitelin:

О семействе Спарда

06.05.2010 в 17:00

Пишет  Last_Optimist:

Вроде как цикл драбблов, вполне себе ин процесс)))
Название: -/-
Автор: Юмичика-Отморозок
Пейринг/главные действующие лица: Спарда, Ева, маленькие Вергилий и Данте
Рейтинг и ворнинги, если таковые имеются: G
От автора: автор говорит, что это все началось для Хоакина)))
Дисклеймер: это все капком

№1

- Мамаськаааааааааа! Мааааамааа! Паааапааа!
Спарда нехотя, но, впрочем, без раздражения отстранился от плеча жены, присевшей на подлокотник его кресла. Что ж, это не было сюрпризом, уж за два-то с половиной года, что средь бела дня в доме с маленькими детьми им с женой не суждено остаться вдвоем больше, чем на пять минут. Однако, это не мешало ему обнимать ее и целовать каждую свободную секунду, да и детских взоров он ничуть не избегал.
- Папа! – из дверного проема решительно и громко притопал маленький Данте. Старинный паркет под его целеустремленными ножками опасно потрескивал. – Папа, Вигиий!
- Что Вергилий? – поинтересовался Спарда очень серьезно, протянув руки и взяв малыша за плечи.
- Вигиий, - мальчишка строптиво вывернулся из его рук, чтобы преодолеть расстояние и прилипнуть к отцовским коленям, обхватив одну ногу обеими руками. – Вигиий - зопа.
Спарду, в общем-то, ничего не смутило – ни употребленное сыном краткое описание старшего брата, ни заливистый смех Евы. В конце концов, дети имели доступ к телевизору, да и выходящие на улицу окна, будучи открытыми, тоже транслировали в дом далеко не оперу. Однако же, его, как и всегда, интересовали причинно-следственные связи.
- Ну допустим я принял это как данность, но все ж таки - почему же Вергилий именно зопа?
- Вигиийговоитфтовииканпииет. Павдаминязабиетвиикан? – Данте пытливо посмотрел на Спарду и даже потряс его ногу, добиваясь от родителя как можно более откровенного признания.
Спарда кашлянул, поправил монокль и обернулся к Еве, более подкованной в переводе с детского диалекта. Та, прикрывая тонкими пальцами рот, все никак не могла успокоиться.
- Вергилий научился читать, - пояснила она. – Теперь пугает его. Говорит, что придет великан и заберет к себе. А вчера сказал, что яйца – это глаза великанов, которые вырывают ведьмы и упаковывают в эти овальные коробочки из скорлупы. Можешь попробовать представить, как была сегодня встречена яичница на завтрак.
- Ах вот какие дела, - Спарда положил руку на макушку Данте. – Позови Вергилия.
- Папа! – неожиданно воспротивился мальчишка, вцепившись в его брюки. – Нинанакавытьего!
- Пардон? – Спарда снова воззрился на Еву.
- Не хочет, чтобы ты его наказывал, - жена улыбалась. – Понял, что наябедничал, теперь проявляет мужское благородство.
- За что наказывать? За то, что научился читать в два с половиной года? Ничего похожего. Позови Вергилия, Данте.
Малыш, повиновавшись, отправился обратно в детскую. Впрочем, «отправился» в исполнении Данте означало загрохотал так, что деревяшки паркета начали опасно подпрыгивать. Спустя минуту явились оба – старшенький мрачно потирал кулаком глаз, явно опасаясь, что ему сейчас прилетит, сразу видно хотел реветь, но держался вовсю. Спарда чуть наклонился и развел руки в разные стороны, движением кистей подзывая сыновей к себе.
- Идите сюда, враги. Сейчас я вам все расскажу про великанов. И о том, как с ними бороться, если они придут.
Близнецы, пока еще недоверчиво глядя исподлобья, все же подошли и взобрались к отцу на колени, по пути успев пнуть друг друга в процессе дележа лучшего места, возле правой руки, где сидела еще и мама. Однако, тут Спарда все же проявил некоторую солидарность – место досталось Данте, как морально пострадавшему.
- Великаны, господа, действительно имеют такую привычку – приходить, - рыцарь погладил мальчишек по головенкам и вдруг почувствовал и на своей макушке ладонь – Ева улыбнулась и подмигнула, проводя рукой по его гладко зачесанным волосам. – Но вы не забывайте о том, что ваш папа – тоже великан.
- Ты не виикан, - возразил Вергилий скорее в стремлении установить истину, нежели из вредности.
- Я когда-нибудь вас обманывал?
Близнецы затаили дыхание. По сути, это был фактически запрещенный прием, ибо папа с мамой не обманывали никогда. Сказали, что купят велосипед только через год – а значит, ни днем ранее… Так что теперь возражений не последовало.
- Просто если бы я все время был великаном, как бы я входил в дом? То-то же. Просто великаны не всегда выглядят как великаны. А самое главное – вы-то тоже великаны. Оба. Просто еще маленькие. А значит что?
- Фто? – заворожено повторили мальчишки.
- Значит – ничего не бойтесь. Пока папа здесь, никто вас не заберет, а потом уже и сами кого угодно… заберете, - заключил Спарда и ссадил сыновей с колен. – А теперь марш к себе до ужина. Вергилий, почитай брату что-нибудь эээээ… Не про великанов.
- Пап! – Данте вдруг снова подергал его за штанину. – А газаа? Гааза!
- Глаза, - подсказала Ева. – Скажи про яйца.
- Ах да! – Спарда поправил монокль, ласково улыбаясь, наклонился к сыну и тронул пальцем его нос. – Яйца – это вовсе не глаза. Никаких глаз мы не едим. Это маленькие птенчики, которые еще не вылупились, только и всего.
Скорость, с какой глаза Данте стали где-то в два раза больше и круглее, была поистине невероятной. К тому же, там угрожающе заплескались слезы, причин для которых вроде бы не… Спарда перевел недоумевающий взор на второго сына и обнаружил, что с ним творится ровно то же самое.
- Птентики? Птентики?!!! Мамаваитмаинькихптентиков? Аааааааааааа! – дружно заревели Данте с Вергилием, взялись за руки и пустились наутек, сломав таки в паре мест паркетные досточки.
- Ой… - задумчиво произнес Спарда спустя пару секунд, слушая, как хохочет уткнувшаяся лицом в спинку кресла жена. – Сдается мне, сейчас я что-то похуже сказал.
- Ну, зато они помирились, - Ева снова пригладила ему волосы и обняла за шею. – Что поделать. Папа же никогда не обманывает!


№2


- Это горе, - покачала головой расстроенная Ева прямо с порога, как только он явился домой. Обыкновенно, на лице неунывающей жены Спарда чаще видел улыбку, и это ее вечное «Ерунда, мы не сахарные, не растаем» в любой трудной ситуации… За одно это он бы в нее влюбился сейчас, если бы не влюбился гораздо раньше и навсегда.
Поэтому когда Ева признавала горе горем, причем без улыбки, ему становилось не по себе.
- Что? – он взял ее за руки, готовясь по привычке к худшему. – Какое горе?
- Я ума не приложу, что делать. Иди, полюбуйся, - Ева взяла его за руку и повлекла в детскую. Едва Спарда оказался в просторной комнатке, его внимание немедленно выхватило два основных объекта в предложенной ему композиции – Вергилий, сидящий носом в угол и даже спиной умудряющийся источать угрюмые и виноватые флюиды, и спящий в кроватке Данте, явно наревевшийся, руки забинтованы до плеч. Одно ухо по неведомой причине было залеплено пластырем крест-накрест, что озадачивало еще сильнее.
- Полюбовался, - заключил Спарда спустя несколько томительных минут. Пауза была вызвана исключительно его бесплодными попытками понять, что именно произошло, потому он все же предпочел уточнить. – Хотелось бы весь спектакль в пересказе, плюс причины и последствия.
- Тебе смешно, - укоризненно качнула головой Ева, ненавязчиво выталкивая его из детской, чтобы не говорить при мальчишках. – А это натурально проблема, и дальше – хуже. Поскольку Вергилий умнее, он заставляет Данте делать всякие глупые вещи. Конкретно сегодня они играли в пирата и командора. Командор в лице Вергилия счел нужным сообщить пирату, что пират он – ненастоящий, поскольку нет татуировок и серьги в ухе. Дальше рассказывать?
- Ну… - Спарда и рад был бы не смеяться, но уж лучше бы она рассказала – а то оставшийся простор для воображения еще хуже сделал, от представленного нешуточно разобрало. – Зато Данте – смелый. Я вот за столько лет до сих пор на татуировку не отважился, все как-то откладывал, хотя мода так и не прошла. А плакал почему, больно было?
- Ну да, надейся… ревел потому что я игру испортила, все его чудесные татуировки перемотала… Это спасибо чернила не нашли, только шило сперли из швейного набора. Нет, понимаешь, просто я с трепетом ожидаю следующего раза…
- Почему?
- Потому что Вергилий залез в твою библиотеку и читает Всадника без головы. Я под подушкой у него нашла.
Все-таки он расхохотался, обнял ее, осторожно поцеловал в пробор, чтобы не испортить аккуратную прическу.
- Ну брось. Не такой уж Данте простодушный, в конце-то концов. Вот увидишь.
- Да-да… - немного рассеянно отозвалась Ева, загадочно усмехнувшись. – Увижу… или ты увидишь. Вместе посмотрим.

Спарде доставляло истинное удовольствие сидеть за столом со всей семьей – едва сыновья стали достаточно взрослыми чтобы держать ложку, он немедленно притащил их высокие стульчики в столовую и распорядился отныне ужинать только вместе, поскольку на время завтраков и обедов приходилось отсутствовать.
Наблюдение за детьми во время ужина, по мнению Спарды, способствовало лучшему пониманию их психологии. Ну хотя бы если сравнить, как они едят. Если Вергилию что-то не нравилось, например мелко нарезанный жареный лук, он с мастерством, достойным любого ювелира, мог вытащить каждый кусочек, ровнехонько распределить по ободку тарелки, а Данте брал вилку, устраивал в тарелке тайфун, а потом закрывал глаза и ел все подряд не жуя, тем самым убеждая себя, что если он не видит лука – значит его там и нет.
Особенно забавно было следить за ними во время поедания десерта – в эти моменты Спарда мог наблюдать поистине редкую, даже невероятную картину для их семейного быта. Вергилий выбирал из своей порции самые вкусные куски – орешки, кремовые розочки, дольки фруктов, ягоды, что угодно – и подкладывал брату в тарелку. Разумеется, Данте встречал подношения с восторгом.
- Вергилий, - решился как-то раз спросить Спарда у своего трехлетнего сына. – А почему ты отдаешь Данте самое вкусное из десерта? Ты же все это тоже любишь.
Старшенький поднял на отца взгляд, исполненный какой-то фантастической снисходительной мудрости, посмотрел на брата и вздохнул.
- Да… он такой дуачок… пуфть ефт, - и, потянувшись, погладил Данте по голове.

Именно поэтому сегодняшний ужин Спарду глубоко озадачил. Прошла уже неделя с памятного эпизода с пиратами и татуировками, повязки с Данте уже сняли…
Когда подошло время десерта, Ева поставила перед детьми две стеклянных чашки с клубничным мороженым, обильно политым сливками. По опыту Спарда знал, что в подобных случаях можно даже не садиться, а сразу убирать пустую чашку, потому что Данте обладает способностью развивать сверхзвуковую скорость при поедании особо любимых сладостей.
Однако, прошло уже две минуты, а младший сын все сидел, упрямо смотрел на чашку и глотал невидимые слезы.
- Данте, - поразился отец. – У тебя что-нибудь болит?
Ребенок упрямо мотнул головой и покрепче сжал кулаки. Один бог знает, какая борьба шла в его душе в эти моменты.
- Ты на кого-то обижен? – он взглядом обратился к Еве, взывая о помощи, но жена независимо помешивала ложкой кофе, явно намекая на то, что ничего сама не расскажет и предоставляет ему шанс насладиться правдой самостоятельно.
- Данте, я настаиваю на ответе, - Спарда нахмурился и чуть подался вперед, налегая на стол.
- Т… Тони Стаак, - упрямо шмыгнул носом Данте. – Я – Тони Стаак, а он не ефт фладкое! Нафтоящие геои не… не…
Спарда посмотрел на невозмутимого Вергилия, с вежливым интересом ковыряющего свое мороженое.
- Вергилий, а ты не Тони Старк?
- Нет. Я – Номан Озбон. Я жлой, мне можно.
- Ева! – попытался воззвать к спасению жалобный Спарда.
- Не надейся, - отозвалась жена. – Я еще раньше тебе сказала, что ничего с этим не могу поделать.
- Так, ладно… дай это мне. Да, да, всю миску. Я тоже не Тони Старк, так что я съем.
- Паааааааап! – вырвалось у Данте, и он схватился обеими руками за ножку высокой вазочки.
- Я злой – мне можно, - Спарда скорчил лицо опереточного дьявола и протянул руку. – Отдавай.
- Ах так, - младшенький вдруг решительно припечатал кулаком по стульчику, схватил со стола перечницу и, ловко свинтив колпачок с решетом, вывалил все ее содержимое в вазочку. – Добоо побевдает. Вфегда! Отак.
- Ну вот, я ж говорил. – Спарда поправил монокль. – Я говорил, что вовсе он не такой простодушный, как тебе кажется. А что касается поедания десертов, враги… Настоящие герои не едят сладкое. Они его поглощают и побеждают этим самым свои слабости. Ясно? А ты Норман Осборн, учти, что настоящие злодеи очень суровы и едят жареный лук. Горстями. И умываются с мылом, чтобы щипалось. И полезный творог не посыпают сахаром, чтобы быть еще сильнее и злее. Усек?
Данте посмотрел на Вергилия с плохо скрываемой жалостью впервые за вечер.
- Как тудно быть жлым… - вздохнул он сочувственно. И погладил брата по голове.


№3


К тому, что их дети без конца бузят, они давно уже привыкли – больше того, рады были, ведь если бузят – значит здоровые. А эти были даже слишком здоровые, тьфу-тьфу не сглазить. В их чрезвычайно высоких показателях здоровья Спарда убедился, когда пришел однажды домой и обнаружил один мраморный столбик, поддерживающий перильце балкона, вырванным с корнем. Ева предпочла не вдаваться в подробности, а он даже как-то не горел желанием их узнавать.
Само собой, братья ссорились – практически каждый день, но все как-то так забавно, по-детски, что родители со временем перестали встревать вовсе, все равно их хватало не больше чем на двадцать минут, а потом они начинали катать каждый из своего угла машинку. Один толкнул, другой поймал, и наоборот – общались. И так до тех пор пока не разрешат из углов выйти.
Но в этот раз звуки, донесшиеся из детской, имели такой характер, что Спарда выбежал из кухни не выпустив полотенца, которым перетирал вымытую женой посуду, а Ева на той же скорости вылетела из гостиной с лейкой в руках, и разумеется врезалась в мужа, которому досталась вся предназначенная фикусу порция воды.
За пару секунд ощупав друг друга и убедившись, что все кости целы, супруги уже дружно поскакали в комнату, распахнули дверь и охнули. Ковер детской, уже давно потерявший былой темно-синий окрас благодаря многочисленным последствиям здорового детского досуга в виде разнообразных пятен гуаши, раздавленного пластилина и обрезков цветной бумаги, был точно снегом присыпан. При более внимательном рассмотрении снег оказался клочками уже белой бумаги, а посреди всего этого стояли близнецы и ожесточенно пинались, поскольку руки у них были заняты – оба вцепились с разных сторон в жалкий потрепанный книжный переплет, явно только что лишенный страниц. И орали братья конечно же так, что трепетали шторки на окнах и качались две свисающие сверху сиротливые нитки – Спарда сам когда-то сажал сыновей на плечи, чтобы каждый привязал к люстре по бумажному самолетику. Теперь обе растоптанные модельки валялись среди остатков книги под ножками сражающихся детей.
- А ну перестать! – гаркнул Спарда. Тут-то пригодилось случайно захваченное с кухни полотенце. Пара метких шлепков была скорее обидной, нежели болезненной, однако иного способа утихомирить мальчишек просто не было. – Смир-рно!
Удивительно, но старые проверенные военные команды детвора понимала с первого раза. В наступившей тишине только неуместно и тоскливо шлепнулся на ковер выпущенный переплет, почти разорванный надвое.
- Вы что устроили, маленькие задницы? – возмутился отец, присев на корточки и зачерпнув с ковра горсть бумажных клочков. – Объяснитесь, господа, и вот прямо сейчас.
Всякий раз, как близнецов ловили за какой-нибудь пакостью вроде рисования фломастерами по антикварному шкафу работы Буля, объяснение развивалось по одному и тому же сценарию – Вергилий надувался, опускал голову, будто собирался бодаться, и ни слова из него нельзя было вытянуть, хоть тресни. Данте же пылко отбивался, мог демонстративно пнуть и доломать то, из-за чего провинился, и встречал назначенное наказание бурным и праведным возмущением по принципу «Ну и ладно, ну и штавьте, а мне не штрашно, не штрашно шовшем!»
И сейчас не случилось ничего нового. Данте поддел ногой истасканную книжную обложку, вымещая на ней остатки злости.
- Он опять это деает! Он вшегда это деает! – онемевшая Ева была настолько ошарашена болью и гневом в голосе младшего сына, что даже машинально прижала к груди лейку, как будто боясь, что взбешенный ребенок и до нее доберется.
- Что? – поднял брови не менее изумленный Спарда. – Что делает?
- Читает! Вше веемя читает, не игает шо мной… вообше не игает… Тупые книшки, выкинь их, папа, выкинь!
- Но Данте, так… так нельзя. Разве так делают? Вергилий любит книги, нельзя их выбрасывать, – даже Спарда рефлекторно приподнял ладони, как будто сам боялся, что ему сейчас прилетит детской ножкой в нос. – Они же ему нужны, и мне нужны, и маме…
- А я? А я?! – Данте с какой-то болезненной мстительностью наступил на окончательно изувеченную обложку и раз пять припечатал ее пяткой к полу.
И тут, впервые за все три года их жизни, Вергилий повел себя нетипично – закричал и с невесть откуда взявшейся силой пихнул брата так, что тот отлетел не меньше чем на метр, хотя обычно не давал даже сдвинуть себя с места в редких потасовках. Прижав к груди остатки переплета, уже не подлежащего восстановлению, старшенький тонко и надрывно всхлипнул:
- Ненавиву тебя! Ненавиву! – и заплакал, зло и горько, скривив лицо в жутковатой гримасе.
Только-только пришедшие в себя родители даже не стали их наказывать – просто не сумели, только дали обоим по ложке сиропа и разнесли по разным комнатам, уложив спать. Как и всегда случалось с детьми, оба уснули моментально, вымотавшиеся от истерик. Данте засопел спокойно, как ни в чем не бывало, разметавшись в кроватке, а Вергилий во сне все всхлипывал и прерывисто дышал, так и не дав отобрать у себя обложку – уснул с нею в обнимку на диване в отцовском кабинете.
Вечер, мягко говоря, не удался – Спарда и Ева сидели в гостиной молча и никак не могли преодолеть повисшее в воздухе напряжение. Все-таки не из приятных такое зрелище, что ни говори. Так же точно, в молчании, и пошли в спальню, легли, обнялись под одеялом и совсем как-то притихли.
- Ева… - все-таки он решился заговорить первым, чувствуя себя обязанным, как мужчина, хоть как-то разрядить обстановку и успокоить жену.
- Ты знаешь… я боюсь, - полушепнула она ему в плечо.
- Чего?
- Того, как Вергилий это сказал. Ты слышал? Он так сказал, будто правда…
- Чушь какая, - Спарда чуть опустил голову, пальцами заправил прядь ее волос за ухо, поцеловал туда же. – Ну так же не бывает. Мало что ли они ссорятся? Ну такие уж характеры, что поделать.
- Чушь, не чушь… а иногда мне кажется, что Вергилий с ним чем дальше, тем хуже ладит. Данте он же такой, сам знаешь… он лезет, ластится. Ко мне по сто раз на дню прилипнет, да мне-то как раз и не жалко, только в радость. А Вергилию мешает. Вот и получается… Нет, и действительно вздор какой, не может он его ненавидеть. Просто, кажется, разнервничалась на ночь глядя.
- Не может конечно, ну что ты в самом деле. Я же иногда говорю им, что сейчас всех поубиваю нафиг, но я ж не убиваю, чего не хватало.
- Не ненавидит, да… Но и любит ли он его – не знаю. Честно говоря, в последнее время совсем понятия не имею.
Он как-то даже и не нашелся, что ответить поначалу – только обнял ее покрепче.
- Образуется. Разберусь с этим, как только оба поутихнут. Если только быстрей не помирятся.

Вопреки устоявшемуся обычаю, дети не помирились. Ни в первый день, ни во второй – напрочь отказывались даже сидеть рядом за столом, и пока стульчики не расставили по разные стороны, никто не ел даже под угрозой вечного отлучения от сладкого. Спарда уже всерьез взялся за составление плана серьезного мужского разговора, хотя ответы на кое-какие вопросы действительно было страшновато услышать. Но не отменяет того, что надо.
Однако, истина вдруг раскрылась сама и чуть раньше, практически без посторонней помощи.
Они привыкли к тому, что дети практически никогда не болели – если не считать неизбежных желудочных коликов в младенчестве и локального апокалипсиса во время прорезывания зубов. Поэтому когда Данте затемпературил с самого утра, отнесшись с прохладцей к завтраку (совершеннейший нонсенс), то был немедленно уложен в кровать. Ева никак не могла взять в толк, что с ним такое стряслось, и дала сыну аспирин на случай если простудился – однако, через час поняла, что совершила фатальную ошибку. Лучше не только не стало – следующий градусник показал тридцать девять градусов против тридцати семи и пяти часом ранее. Дома началась паника, беготня и суматоха. И в этой суматохе, ясное дело, все немного подзабыли о Вергилии, который, потерянный и совсем незаметный, слился с ландшафтом под столом, наблюдая оттуда за суетящимися родителями.
К вечеру жар удалось немного сбить, но Данте, весь в красных пятнах и мокрый от пота с ног до головы, даже глаз не открыл – полуспал, полубредил, жалобно покряхтывая в этом беспокойном забытье.
- Где врач? – нервничал Спарда, расхаживая по гостиной как голодный леопард.
- Врач отказался к нам идти, - Ева пожала плечом и пощипала пальцами нижнюю губу, как обычно делала в минуты особенной растерянности.
- Как так отказался?
- Сказал, что ничего серьезного судя по описанию, и дать еще аспирину…
- Я не понимаю…
- А ты не замечал, милый, что к нам даже молочник не ходит? И почтальон… Я за всем хожу сама, и газеты с почты забираю сама. Чтобы не перебрасывали через забор, цветы мнутся.
Спарда остановился и долго смотрел на жену, осознавая ее слова. Вот оно выходит как. Он физически не мог за всем следить из-за работы, а Ева ему никогда и не жаловалась.
- Я тогда его за шкирку притащу! – он закатал рукава рубашки и двинулся на выход, но тут на плечи легли теплые ладони.
- Подожди. Не делай хуже. Иначе в следующий раз нас повернут оттуда с чем-то пострашнее температуры. Давай подождем до завтрашнего утра, и если не станет лучше, принесем его в больницу, они не решатся выгнать.
Что ему было делать кроме как повиноваться? К тому же, явных ухудшений правда не возникало – в Данте даже удалось впихнуть немного каши, после чего он уснул, на этот раз уже без стонов и метаний. К стыду своему, родители так и не вспомнили про Вергилия и не проследили даже, съел ли он свой ужин…
Спарда проснулся очень рано, раньше Евы – не было даже шести. Разумеется, первым делом пошел проверить, как там поживает младшенький, и от представленной ему картины нешуточно обалдел.
Еще вчера в кроватке лежал один ребенок, а теперь стало уже два – Вергилий перебрался из кабинета обратно в детскую, залез к брату в постель, и оба спали, не просто обнявшись, а как будто слипшись в один клубок, как котята с едва прорезавшимися глазами.
Он и не сразу понял, что сделать. Но в конце концов подошел, осторожно вытянул Вергилия из этого сплетения ручек и ножек, погладил по головенке. Старшенький потер кулаком глаз, зевнул и, часто моргая на свет, проговорил:
- Папа, пуфти обатно.
- Вергилий, тебе сейчас нельзя. Мы еще не знаем, инфекция это или нет, только не хватало чтобы и ты заболел.
- Папа, это я фделал?
- Что?
- Это потому фто я кичал на него?
- Нет, из-за такого люди не заболевают, - Спарда с грустью отметил, каким тусклым за эти два дня стал Вергилий – бледным и поникшим, словно завял. – А ты жалеешь, что накричал на него?
Ребенок медленно кивнул и обвил руками его шею, утыкаясь носом в ухо.
- Ты же его не ненавидишь, Вергилий?
- Иногда ненавиву, - очень серьезно откликнулся сын, подумав пару секунд. – Но не очень чафто. Чаффе люблю.
- За честный ответ хвалю, - усмехнулся Спарда и пошел к выходу из детской. – А теперь все же пойдем, сначала нужно показать его врачу, а потом решим, можно тебе к нему подходить или нет.
- Не бойфя, папа. Я вмефте ф ним умуу.
- Чего? – Спарда остановился, почувствовав, как все тело продрал мороз.
- Ну я одилфя… и он одилфя. Он умет – и я умуу… Ажве не так?
- Вот если не будешь есть – точно умрешь, - пригрозил отец, даже проведя ладонью по лицу, словно смахивал жутковатые слова сына. – Поэтому дуй зубы чистить и завтракать… дурачок такой. Иди, иди.

- Дорогоооой! Иди сюда, иди скорее сюда! – он из гостиной не мог понять, какой это именно крик, столько в нем переплелось. Так что побежал в детскую как сайгак, надеясь лишь на то, что это не отчаяние.
- Что? Что?
- Иди посмотри! – Ева не выглядела расстроенной, скорее наоборот – счастливой до безобразия. И зачем-то поднимала пижамную курточку Данте, показывая его живот. – Взгляни!
Он взглянул – и увидел на детской коже россыпь каких-то малоприятных гнойничков, что придавало радости Евы странноватый оттенок.
- А… ну… посмотрел. Что это?
- Это ветрянка, всего лишь. Какая-то глупая ветрянка! – веселилась жена. – Просто я ему тогда не разобралась и аспирин дала, а это же нельзя. Ой какая дура… это же могло быть в сто раз хуже, скажи спасибо, что сын у тебя здоровый как слоненок. Неси зеленку и варежки, чтоб во сне не чесался.
- Подожди-ка, ветрянка? Она ведь заразна?
- Конечно заразна. Я в детстве еще переболела. А что, боишься? – лукаво подмигнула Ева.
- Ну естественно, - Спарда хохотнул, открыл дверь детской и крикнул. – Вергииилий! Вергилий, поди сюда!
На зов никто не откликнулся. Пришлось Спарде идти в кабинет самому, где он нашел старшего сына очень бледным, серьезным и сосредоточенным.
- Вергилий, я же тебя зову.
- Я жнаю, папа. Уже вфе жнаю… - сурово отозвался ребенок. – Я готоф.
- Знаешь?
- Да. Я умиаю как Данте, - он задрал рукав и продемонстрировал предплечье, усыпанное язвочками. – Тепей мовно к нему пойти?
Оглушительный хохот Спарды, донесшийся из кабинета, озадачил Еву – так и не дождавшись зеленки, она пошла к нему сама, остановилась на пороге. Там ее муж, весь красный от смеха, прижимал к груди Вергилия, тискал и целовал его в макушку.
- Что еще у вас тут происходит? – она уперла руки в бока и подняла бровь.
- Знаешь, родная, он по-моему у нас действительно слишком много читает. Куплю я им что ли завтра побольше солдатиков, ну правда в задницу эти книжки…